Мой учитель жизни, мой наставник, прощайте…

Память отказывается принимать то, что больше не будет звонков, не будет поправленных текстов в диссертации, не будет коротких, но метких фраз, способных вернуть к сути. Галия Зайнакуловна Бегембетова ушла, и вместе с ней завершилась эпоха в жизни тех, кто называл ее Учителем.

Наше первое знакомство произошло в Павлодаре, в колледже, где я тогда учился. Она приезжала, чтобы вдохновить нас — тогдашних студентов — на путь музыкального служения. Там мы впервые поговорили, обменялись номерами, и тогда было ясно: Галия Зайнакуловна умеет находить человека в музыканте. Не наоборот.

Потом была консерватория. Там все стало глубже и тише. Без громких слов, без менторского тона — но с точной интонацией. Она преподавала гармонию, но за рамками учебной программы формировала другие связи: внутренние опоры, отношение к делу, чувство меры и достоинства. Она не навязывала, а задавала вектор. Не подгоняла, а направляла.

Галия Зайнакуловна стала для меня не просто педагогом. Она взяла на себя ответственность за мое профессиональное взросление: курировала творческие проекты, поддерживала инициативы, была научным руководителем в магистратуре. Но, главное, — она не исчезала из жизни между сессиями. В ней не было «режима преподавателя», она жила музыкой и жила с нами — с учениками, с их тревогами, провалами, радостями.

Я не могу вспомнить ни одного серьезного решения в своей карьере, которое было бы принято без ее совета. Ночные звонки, голосовые сообщения, письма, в которых всегда чувствовался не формальный интерес, а участие. Она умела быть рядом.

В январе 2025 года началась работа над сборником произведений казахстанских композиторов. Она поддержала идею, помогла сформулировать подход, вникала в репертуар, в структуру сборника. Я хотел, чтобы она открыла этот вечер, перерезала символическую ленту. Ведь именно с ее участия все и начиналось. Ее слово стало бы логичным завершением замысла.

Но в тот апрельский вечер ее не было. Во время исполнения «Арии» Бибергана, я думал о педагоге. Надеялся, что энергия детского хора поможет ей, что вибрации струн поддержат ее, что звуки органа придадут ей сил для восстановления. Мы не говорили об этом вслух, но каждый, кто знал, — чувствовал.

То, что она построила, не исчезло. Потому что Галия Зайнакуловна не была носителем системы — она была ее стержнем. И этот стержень остался внутри всех, кто учился у нее, работал с ней, спорил, боялся, вдохновлялся. Она не зажигала огонь — она научила нас не бояться темноты.

Мы любим Вас, Галия Зайнакуловна.